Перед Новым годом принято подводить итоги. 2005-й оказался важным в нашей системе образования: грядут большие перемены, и мы надеемся, что они окажутся разумными. В "Известия" пришел министр образования и науки России Андрей ФУРСЕНКО, который ответил на вопросы обозревателя Натальи ИВАНОВОЙ-ГЛАДИЛЬЩИКОВОЙ.
известия: Сегодня существует мнение, что национальный проект в образовании не имеет объединяющей идеи. Государство по сути дела предлагает некую разновидность грантовой поддержки лучших школ, учителей, вузов. Не окажется ли этот проект просто распылением денег, которых в некоторых регионах не хватает даже на то, чтобы выплатить обещанную 1 тысячу рублей за классное руководство? Между тем в национальном проекте ничего не говорится о необходимости изменения содержания образования, о пересмотре страшно перегруженных и в большинстве случаев невнятно изложенных школьных учебников. В итоге три четверти старшеклассников вообще ничего не учат, а остальные сидят ночами. Одним словом, учиться в российской школе невозможно. Что должно сконцентрироваться в национальном проекте "Образование"?
Андрей Фурсенко: Национальный проект "Образование" призван стать катализатором системных изменений в сфере образования. С одной стороны, это выработка новых подходов для реализации институциональных изменений (например, привлечение общественных институтов к решению проблем образования и повышение открытости этой сферы), а с другой - выявление и поддержка лидеров, которые эти изменения будут реализовывать на практике. А то, что изменения необходимы, не вызывает сомнений.
Наша система образования сегодня в очень плохом состоянии. И не нужно бояться об этом говорить. И раньше она не была лучшей в мире: она была нестандартной, интересной, но при этом имела множество внутренних проблем и отвечала на запросы того государства. После распада СССР государство ушло из образования, даже толком не поставив перед ним задач. И лет 10 там не появлялось. Либеральный закон "Об образовании" 1992 года дал людям свободу (к которой они были не готовы), но не дал денег. И система сумела приспособиться к этой "кривой" ситуации: с одной стороны - свобода, а с другой - отсутствие бюджетного финансирования. В 2000 году государство потихоньку взялось за социальную сферу: началось увеличение финансирования, латание самых явных дыр.
До 2000 года учителям по полгода не выплачивали зарплату. Наконец ответственность за это взяло государство (регионы с помощью трансфертов из федерального центра начали выплаты зарплат). Но структурных, содержательных изменений не происходило. Очевидно, что в этой неправильно скроенной системе простое увеличение финансирования ничего бы не дало: это никак не было связано ни с качеством образования, ни с условиями учебы. Хотя справедливости ради надо сказать, что за последние 5 лет средняя зарплата в образовании по стране выросла почти в 3 раза. Поэтому первой задачей было приведение в порядок нормативной базы (одни законы противоречили другим), а второй - проведение системных изменений, которые сделают образование конкурентоспособным. Но прежде нужно определить, что такое конкурентоспособность в образовании, какое образование можно считать хорошим и как оно помогает добиться успеха в жизни. Национальный проект как раз и является инструментом, который поможет выработать критерии и ввести новые стандарты.
известия: Что в этой ситуации дадут гранты национального проекта?
Фурсенко: Два месяца назад мы опубликовали для обсуждения критерии, определяющие, что такое лучший учитель, лучшая школа. В рамках этих критериев обсуждалось, насколько соревнование за получение грантов может побудить школы, учителей к введению новых технологий образования, к новому отношению к обучению. Мы хотим поставить оценку качества работы учителя в зависимость от того, насколько успешны его ученики. А когда это будет связано, учитель будет заинтересован в том, чтобы объяснить предмет, передать ребятам знания, будет заинтересован в хорошем учебнике.
На основе новых пилотных проектов мы хотим отработать систему оценки труда учителя и систему оценки работы школы. А на следующем этапе эти критерии, может быть, перейдут и в систему аттестации учителей, в оценку работы школы, органов образования... Настаивая на проведении этой оценки с участием общественных институтов, мы побуждаем школу создавать у себя управляющие советы. Мы хотим, чтобы школа (если она претендует на грант) была юридическим лицом (имела свой счет). То есть внедряем (причем отнюдь не декретом сверху) идею самостоятельности школ.
известия: У нас до сих пор нет стандартов образования. Сейчас их разработкой занимается Российская академия образования. Одной из новых идей стандарта является требование к государству, которое должно обеспечить условия получения образования. Как вы к этому относитесь?
Фурсенко: Если бы я относился плохо, мы не инициировали бы эту работу. Это тяжелейшая обязанность, и я знаю, как она будет сложно восприниматься некоторыми моими коллегами. Финансовые органы понимают, что если мы введем стандарт на условия обучения, это будет означать повышение обязательств государства. Я считаю, что государство должно взять на себя определенную долю ответственности. Думаю, что мы сумеем обосновать необходимость такого подхода. Помимо этого стандарт должен касаться и результатов обучения. Сам же процесс обучения в значительной степени должен определяться педагогом.
известия: А что вы понимаете под результатами обучения?
Фурсенко: То, какими знаниями и умениями должен обладать выпускник школы. В Европе сейчас вводят квалификационные требования. Есть 8 градаций, и 3 главные - это знания, умения и компетенции (способность правильно приложить эти знания и умения). Эти 3 параметра нужно оценивать и нам. До сих пор мы такой задачи не ставили.
известия: Вы считаете, что наши дети перегружены или они заняты, но не тем?
Фурсенко: Наверное, неправильно, когда министр отвечает на вопросы и как чиновник, и как эксперт. Это разные роли и должности.
известия: Ответьте как эксперт.
Фурсенко: Мы учим много и по большей части не тому; не учим учиться, а вбиваем огромное количество информации, которую на определенном этапе ребенок просто начинает отторгать. Поэтому необходим серьезный пересмотр всех стандартов. Простого переписывания учебников недостаточно.
известия: Все это хорошо, но скоро детей некому будет учить. В национальном проекте ничего не говорится о необходимости "реставрации" роли учителя, который вымирает как класс.
Фурсенко: У нас 1,5 миллиона педагогов. А учеников школ за последние 5 лет стало меньше на 5 миллионов (было 20, а стало 15). Количество же учителей не изменилось. За последний год число учеников уменьшилось на миллион, а учителей - на 30 тысяч. Через 2 года учеников станет меньше еще на 2 миллиона. Сегодня в Европе на одного учителя приходится в среднем 15 учеников, а у нас меньше 10.
известия: Но молодых учителей в школе все равно почти нет.
Фурсенко: А их туда не пускают. Я был в Мордовии. Там студент задал мне такой вопрос: как сделать так, чтобы школы брали нас на работу? Места заняты. Сегодня нет нехватки учителей, а есть возрастающая скрытая безработица. Нужно думать о том, как трудоустраивать высвободившихся учителей (ни одна система не может взять на себя одновременно и функцию собеса). У нас есть регионы, где на одного учителя по 5 учеников. Учителям некуда деваться: они держатся в школе любыми силами (у них гарантированная зарплата). То же самое можно сказать и про сельские школы: если в селе есть школа, учитель чувствует себя обеспеченным человеком. Когда я недавно сказал, что нужно решать проблему сельских школ (в стране 5,5 тысячи школ, в которых меньше чем по 10 учеников, и должный уровень образования в них обеспечить невозможно), только ленивый меня не критиковал, обвиняя в антинародной политике в области образования, в том, что я говорю о закрытии сельских школ. Но я говорил только о том, что нельзя закрывать на это глаза.
известия: Сейчас готовится закон о введении ЕГЭ. Там говорится о том, что он не будет единственной формой поступления в вуз. То есть в 2008 году введут ЕГЭ, но останутся и вузовские испытания, и олимпиады. Будет ли это четко зафиксировано в законе? И второе: станет ли ЕГЭ единственной формой школьных выпускных экзаменов?
Фурсенко: Я могу изложить свою личную точку зрения (как эксперт). Должна сохраняться определенная свобода. Человек, который заканчивает школу, сумеет получить аттестат в разных формах. Но при этом, если он собирается поступать в вуз, то по своим профильным предметам он должен иметь результаты ЕГЭ. А по непрофильным - зачет/незачет. При этом вуз имеет право на свои дополнительные испытания. Но они не должны выходить за рамки школьной программы, и условия должны быть известны заранее.
Принципиально одно: в вуз нельзя принимать двоечника, того, кто сдал ЕГЭ ниже какого-то уровня. Но любой выпускник должен иметь возможность пересдать ЕГЭ. Я приветствую идею ЕГЭ. Сегодня основная проблема такого экзамена заключается в необходимости существенного улучшения контрольно-измерительных материалов.
известия: Вы замечаете какие-то изменения в образовательном сообществе за последний год?
Фурсенко: Замечаю. У нас в декабре прошло Всероссийское совещание руководителей региональных органов образования. Я могу сказать, что по очень многим вопросам найден общий язык. Не то что "министерство хорошее", просто есть серьезная работа, которую нужно вместе делать. Год-полтора назад этого трудно было ожидать. |
