Будет ли разделено минобрнауки? Какие законы надо принять, чтобы снять барьеры на пути инноваций? Можно еще спасти отраслевую науку? Об этом корреспондент "РГ" беседует с председателем Комитета Госдумы по науке и наукоемким технологиям, академиком Валерием Черешневым.
Российская газета | Вы однажды сказали, что, может быть, имеет смысл разделить мин обрнауки на два министерства. Каковы аргументы для такого шага? Кстати, прежний думский комитет назывался "по науке и образованию", а сейчас "образование" ушло...
Валерий Черешнев | О разделении минобрнауки сейчас говорят многие, но я бы не стал делать скоропалительных выводов. У нас немало любителей реформировать. Прежде чем предлагать очередные преобразования, надо проанализировать ситуацию в сфере госуправления, а также с учетом прогноза социально-экономического развития страны определить в нем место науки и образования. Без такой аналитики мы получим реформы ради реформ.
И конечно, образование от нас не "ушло". Скорее наоборот. Ведь чтобы повысить эффективность и науки, и образования, необходима их интеграция. Говоря образно, они повязаны одной цепью. Но здесь пока множество "белых пятен". Поэтому нам предстоит очень согласованная работа с Комитетом по образованию.
Вообще, само название нашего комитета точно отражает приоритеты нынешнего курса развития страны по формуле четырех "И" - Институты, Инфраструктура, Инновации, Инвестиции.
РГ | С инновациями складывается странная ситуация. Руководство страны заявило, что мы переходим к инновационной экономике. С другой стороны, руководитель Межведомственной группы по инновационному законодательству при администрации президента Екатерина Попова не раз заявляла, что главное препятствие на пути инноваций - они сами. Нет четкого определения, что это такое. Разъясните, в чем дело?
Черешнев | Согласен, что ситуация не совсем понятная. Сейчас говорят, что мы будем строить инновационную экономику, но до сих пор не принят закон об инновациях. Надо разобраться, почему все предшествующие законопроекты по инновациям правительством отвергались. К примеру, предыдущей Думой была внесена поправка Оксаны Дмитриевой, академика Алферова и других депутатов по толкованию термина "инновационный", но она была возвращена правительством.
Почему? Пока мы не можем понять, что не устраивает правительство. Якобы формулировки не отвечают определенным критериям. В общем, мы привлекли юристов, чтобы они ответили, почему все попытки принять закон об инновациях начиная с 2000 года неудачны.
РГ | Инновации, а во времена СССР это называлось внедрением, всегда были слабым звеном нашей экономики. Что же сейчас надо сделать прежде всего, чтобы сдвинуть проблему с мертвой точки?
Черешнев | Понимаете, у нас нередко одна рука не ведает, что творит другая. С высоких трибун давно требуют, чтобы ученые занимались инновациями. В то же время в конкретных документах на инновационных инициативах все круче закручивались гайки. Скажем, институтам РАН, по сути, запретили ими заниматься. Мы не имеем права создавать фирмы для коммерциализации идей. Конечно, новые разработки в стране реализуются, но многое делается не благодаря, а вопреки. Скажу больше, многое в работе инноваторов нелегитимно, в обход запретов, которые расставлены в законах.
Приведу пример из собственного опыта. Наш институт создал уникальный лекарственный препарат. Теперь его надо выпускать на рынок. Так как не имеем право учреждать свою фирму, то пришлось на стороне искать учредителей, договариваться с ними о творческом содружестве. Все это ненужная морока, ее надо прекратить, разрешив академическим институтам заниматься инновациями. И все искусственные проблемы сразу уйдут. В этом вижу одну из главных задач нашего комитета.
РГ | Ученые давно сетуют на то, что до сих пор четко не решен вопрос с интеллектуальной собственностью.
Черешнев | Принята Четвертая часть Гражданского кодекса, где якобы все встало на свои места, но, как выясняется, вопросы остаются. Поэтому разработки продолжают "утекать" на Запад. Понимаете, там ученые четко знают, сколько получат за свою разработку. А у нас, как только дело доходит до конкретных сумм, начинается какой-то туман, разноголосица толкований. Будем разбираться и ставить все точки над "i".
РГ | Сейчас в науку пошли приличные деньги, и ученые уже не могут ссылаться на недостаток финансирования. Как эти средства использовать наиболее эффективно? Чем должны помочь законодатели?
Черешнев | Прежде всего надо восстановить систему аккредитации научных учреждений, которая была отменена несколько лет назад. По мнению многих ученых, была совершена серьезная ошибка. Сейчас в РАН более 400 институтов. С другой стороны, в стране 3,5 тысячи, а по другим данным, даже пять тысяч всяких научных учреждений - ООО, ЗАО и прочих институтиков, где 5-10 сотрудников.
Казалось бы, ну и что. Пусть себе чем-то занимаются. Но они вовсе не стремятся делать науку. Эти "карлики" выигрывают конкурсы на десятки миллионов рублей, а потом работы передают в субподряд академическим институтам. То есть являются типичными посредниками, снимая с тендеров сливки.
Далее. Надо четко разделить секторы науки на государственный, частный, отраслевой и т.д. Вот сейчас по Свердловской области мы начали разбираться с отраслевыми институтами. Многие просятся под крыло академии. Сейчас начался последний этап приватизации, а значит, их на корню скупят фирмы и банки. Так мы потеряем последние институты, способные хоть как-то помочь в инновациях. Ведь не могут одни академические институты заниматься внедрением. В конце концов, их главная задача - фундаментальные исследования.
Задача законодателей - остановить такую приватизацию. На базе отраслевых институтов надо создавать инновационные центры и технопарки. Ведь там еще остались кадры, которые знают, что такое внедрение.
РГ | Один из больных вопросов, который кажется просто абсурдным - налоги на землю, которые должны платить институты РАН. Кстати, не в одной ведущей стране нет ничего подобного, там наука освобождена от налогов на землю. Ваше мнение?
Черешнев | Что тут скажешь... Да, чиновниками придумана система, по которой институты обязаны платить в местные бюджеты налоги на землю. Минфин обязался их компенсировать, но эти деньги приходят с опозданием, и набегают огромные пенни - в десятки миллионов рублей. Ну и представьте, вы директор известного института, а к вам стучатся судебные приставы и требуют расплатиться, даже начинают применять разные санкции.
Подобная картина была в образовании, но там, кажется, вопрос решили, пенни зачислять не будут. А в науке пока все осталось без изменений. И здесь придется разруливать ситуацию.
РГ | В ближайшее время РАН переходит на новую систему финансирования. Говорят, это благо, так как ученые получат больше самостоятельности для распоряжения деньгами. Ваше мнение?
Черешнев | Здесь все не так просто. Да, решено, что госакадемии будут финансироваться не через казначейство, как раньше, а в виде субсидий. А теперь минфин требует, распишите детально, какие конкретно субсидии вам нужны. И мы указываем до десяти видов, скажем, на фундаментальные исследования, на коммуналку, на надбавки за звания и т.д. А если что-то не предусмотрим? И что тогда? Не получим денег?
Честно говоря, я не совсем понимаю, зачем введены такие усложнения в закон о науке и новый Устав РАН. Создан третий вид госучреждений - государственные академии, а статус академий четко так и не прописан. Отсюда возникли и проблемы с субсидиями. Ситуация такая, что впору в академии открывать новое финансово-плановое управление.
РГ | Когда принимался тот закон, многие ученые, в том числе члены Думы академики Алферов и Колесников, говорили, что документ сырой, в нем много недоработок, которые придется расхлебывать новым законодателям. Выходит, они были правы?
Черешнев | Я бы сказал так. То, что принято прошлой Думой, это основа закона. Но в нем упущены многие детали. А как известно, дьявол - в деталях. Поэтому придется вернуться к закону о науке, внести поправки, чтобы ученые могли спокойно заниматься своим делом, а не бороться с искусственными барьерами. Чтобы не мешали детали
