Пятьдесят лет назад состоялось историческое, как теперь можно утверждать, решение - о создании с центром в Новосибирске самостоятельного отделения Академии наук. Чем была вызвана такая децентрализация отечественной науки, какие принципы тогда закладывались и что из опыта ученых-сибиряков может быть поучительно для академии в целом? Об этом и не только с корреспондентом "РГ" размышляет вице-президент РАН, председатель президиума Сибирского отделения академик Николай Добрецов.
Российская газета | Сегодня вряд ли кто поставит под сомнение тот факт, что идея академика Лаврентьева создать в Сибири региональное отделение Академии наук в долгосрочной перспективе себя оправдала. А что, на ваш взгляд, явилось определяющим?
Николай Добрецов | В моем понимании создание Сибирского отделения было, без преувеличения, революционным шагом. И не только в истории российской, но и всей мировой науки. А успех пришел потому, что сама идея оказалась плодотворной и родилась не на пустом месте.
Обычно вспоминают "треугольник Лаврентьева" - как основу новых принципов, по которым строилось наше отделение. Это мультидисциплинарность, работа на стыке наук. Во-вторых, целенаправленная подготовка кадров, причем многоступенчатая, начиная со школьной скамьи - в виде олимпиад и организации физматшкол. И, наконец, нацеленность на решение практических задач, работа в тесном контакте с прикладной наукой и непосредственно с производством.
За полвека каждый из этих принципов - трех сторон треугольника - претерпел свою эволюцию. Но изначально они были новыми и во многом определили успех всего начинания. Однако при всем том я бы на первое место поставил другое обстоятельство, которое, с моей точки зрения, было решающим.
РГ | Команда?
Добрецов | Да. Академику Лаврентьеву и его единомышленникам удалось собрать могучий десант выдающихся ученых старшего и среднего поколения. Вместе со своими молодыми учениками они приехали в еще не обустроенный Академгородок и создали ту саму ю критическую массу, которая уже через десять лет позволила Сибирскому отделению выйти на уровень мировых научных достижений.
Для сравнения я мог бы привести Томск - крепкий научный центр, где развивалась преимущественно вузовская наука. Университет там возник еще в 1882 году, и примерно к 80-м годам прошлого века, то есть через сто лет, уровень томской науки достиг общепризнанных высот. А тут - за десятилетие! Разница - в десять раз. А все дело в том, что изначально был очень мощный толчок. Государство вложило большие деньги, это позволило не растягивать, как во многих других случаях, строительство на десятки лет - все делалось в высшей степени оперативно. А руководству вновь созданного отделения были даны полномочия отбирать кадры в самых лучших вузах страны.
РГ | Так совпало, что в 1957 году вы сами заканчивали в Ленинграде Горный институт. И сразу попали в сибирский десант?
Добрецов | Двумя годами позже. Но мой дед, известный геодезист и географ, член-корреспондент Академии наук Николай Георгиевич Келль, сразу сказал: "Нечего тебе в Ленинграде делать. Здесь таких как сельдей в бочке. Поезжай в Новосибирск, там создается что-то новое, сможешь себя в настоящем деле попробовать..."
И действительно, в научный десант пошли те, кому было тесно в столицах. Кому не давали возможности развернуться. Кого не устраивала медленная эволюция с перспективой полжизни ходить в учениках. Кто готов был рискнуть ради того, чтобы приобщиться к большим делам и реализовать себя на полную катушку...
РГ | Чем особенно памятны первые годы в Академгородке?
Добрецов | Сорокалетние нам казались стариками. И мне, и моим сверстникам было тогда едва за двадцать, мало кому за двадцать пять. Нас переполнял энтузиазм, все жили интересами страны, коллектива, меркантильные вопросы не выходили, как теперь, на первый план. Мне, признаться, и сейчас это претит. Есть власть денег и власть идеи. Куда важнее добиться морального права руководить коллективом, возглавить то или иное на правление, чем взять это силой, грубым администрированием. Завоевать аудиторию, стать ее кумиром, апостолом для своих учеников - это высшая цель.
Преобладание молодежи в Академгородке создавало неповторимую атмосферу. По ночам, порой до самого утра, гуляли, пели песни. Не всем, понятно, это нравилось, особенно пожилым семейным парам, но нас терпели. Когда позволяло время, бегали на пляж Обского моря, играли там в волейбол, купались, а потом шли назад и горячо спорили о научных проблемах. И проблемы, и их решение рождались прямо по дороге...
РГ | В один поток снова не войдешь...
Добрецов | Это так. Атмосферу вечной молодости ни сохранить, ни воспроизвести нельзя. Но дух поиска, надеюсь, мы сберегли. Он живет и развивается в тех научных школах, которые за эти годы созданы. Наряду с конкретными достижениями в физике, математике, биологии, геологии, в других науках формирование школ мирового уровня я считаю важнейшим, если не главным достижением Сибирского отделения за свои первые полвека.
У нас пока всего один нобелевский лауреат - это академик Александр Витальевич Канторович, математик и экономист. Но, по оценкам самых разных специалистов, их должно быть не менее шести. Такой оценки, безусловно, заслуживают работы по встречным пучкам Будкера-Скринского, исследования академика Коптюга по карбокатионам. Работа наших ученых, доказавших, что посредством магнитного поля можно управлять химическими реакциями, трижды выдвигалась на Нобелевскую премию, и есть шанс, что в конце концов они ее получат. Практически всем научным сообществом признано, что открытия, сделанные группой наших ученых под руководством академика Кнорре, стали первым шагом к созданию генной инженерии. Но и они, к сожалению, пока не удостоились Нобелевской премии - ее вручили за аналогичные работы, которые были сделаны позже.
РГ | Многие весьма уважаемые ученые с тревогой говорят об "уклоне в прикладистику", который наметился сейчас в Академии наук и куда ее все сильнее подталкивают. В Сибирском отде лении такой опасности не наблюдается?
Добрецов | О какой опасности вы говорите? Здесь с пеленок стремились к тому, что теперь стали называть модным словом "инновации". Тесные связи с производством, с реальными потребностями общества - краеугольный камень в том здании, которое заложил Лаврентьев. Я не устаю цитировать его крылатые слова: "Настоящий ученый не может замыкаться в стенах своей лаборатории без ущерба для творчества. Существует множество "путепроводов", по которым научные идеи вливаются в промышленность". Не случайно Сибирское отделение всегда выделялось в академии значительно большим процентом так называемых зарабатываемых средств.
Гигантская по своим запасам минерально-сырьевая база, включая месторождения нефти и газа в Западной и Восточной Сибири, открытая академиком Трофимуком и его коллегами в буквальном смысле на кончике пера - имелись только теоретические данные и расчеты, - ее куда отнести? В какой раздел науки - фундаментальной или прикладной? А газогидраты - льдоподобные соединения метана с водой? Те же Трофимук и Черский доказали, что они есть не только в прибрежной зоне арктических морей, но и на других участках континентального шельфа. Если сможем найти приемлемые технологии добычи и переработки газогидратов, вопрос об альтернативных источниках энергии отпадет за ненадобностью.
Из другой области пример: открытия, сделанные нашими учеными в области катализа, позволили в десять раз сократить затраты на получение серной кислоты. Представляете экономический эффект при масштабах производства хотя бы в рамках одной страны?! Но о роли науки почему-то быстро забывают...
РГ | Возможно, я ошибаюсь, но есть такое впечатление, что в Сибирском отделении РАН раньше других осознали необходимость пересмотра и модернизации методов управления академической наукой и ее структуры, сложившихся еще в советское время. Что конкретно вами было предпринято?
Добрецов | Первая программа сформулирована еще покойным Валентином Афанасьевичем Коптюгом, моим предшеств енником, третьим президентом нашего отделения. Программа так и называлась - "Адаптация к рыночным условиям". Она была утверждена решением общего собрания и рассчитана на пять лет. Это было начало 90-х, памятное многим принципом трех "Д": доедаем, донашиваем, доживаем...
Потом была уже программа развития СО РАН в рыночных условиях. И академик Коптюг, и мы, его ученики, понимали, что за рыночной экономикой - будущее. Старые порядки не вернутся, надо искать адекватные формы работы в изменившихся условиях. Основной упор был сделан на междисциплинарные исследования. При том, что бюджетных средств выделялось катастрофически мало, мы умудрялись выкроить заметные по тем временам суммы на поддержку наиболее интересных и перспективных проектов.
Уже тогда пришло понимание, что при нехватке средств их бессмысленно размазывать по всему полю. Надо концентрировать силы на ключевых направлениям. Стали создавать центры коллективного пользования и постепенно насыщать их современным оборудованием. Сегодня могу сказать, что наш расчет себя полностью оправдал. Определившись с целевыми программами, которые будем поддерживать, и создав приборную комиссию (она отбирает заявки и комплектует программу закупок), мы выполнили 6-летнюю программу обновления приборного парка - закупили научного оборудования почти на 100 миллионов долларов.
РГ | А кому работать на этом оборудовании, если вся перспективная молодежь теперь норовит уехать на границу?
Добрецов | Все не уедут. Хотя проблема такая есть, ее пик, я думаю, уже миновали. В Институте химической биологии и фундаментальной медицины, которым руководил академик Кнорре, а затем академик Власов, за десять лет трижды сменился состав сотрудников. А институт не маленький, в нем более четырехсот сотрудников, в том числе около двухсот - научных. Специалистов оттуда охотно брали в зарубежные центры. Нам и к этому пришлось приспособиться: расширили в вузах набор на определенные специальности и взамен выбывающих сотрудников активно принимали выпускников. Родился даже термин - проточная подготовка. Из уехавших возвратились пока немногие, но своих людей, где бы они ни работали, из виду не теряем.
РГ | И предателями не считаете?
Добрецов | Нет, конечно. А вообще динамика кадрового состава за шесть-семь последних лет указывает на то, что ситуация в Сибирском отделении стабилизировалась. Из научных сотрудников у нас каждый четвертый-пятый - в возрасте до 33 лет, в некоторых институтах этот показатель достигает 40 процентов. Да и в целом по возрастному составу мы выглядим лучше других отделений Российской академии наук.
РГ | Вас не только по этому показателю ставят в пример. Минобрнауки проводило на базе Сибирского отделения что-то вроде обмена опытом, как надо проводить реструктуризацию сети научных учреждений. Восемь лет назад в структуре отделения было 124 института, сейчас - 76. Не больно было резать по живому?
Добрецов | Ликвидация параллелизма - это нормальная практика. На первом этапе, до 2004 года, мы упразднили 42 института. Но при этом создали пять новых - на тех направлениях, где видим результат и хорошую перспективу. На улицу никого не выставили. Нередко шли по пути укрупнения научных учреждений, и это не было механическим слиянием. Процесс начинался, как правило, с уровня лаборатории, отдела и затем уже выходил на межинститутский уровень. Когда накапливалась критическая масса - принималось соответствующее организационное решение.
Сократили мы, действительно, довольно много. Но если б знали, к чему сегодня придем, может, так резко и так много делать и не следовало...
РГ | Вы имеете в виду нынешние трения с минобрнауки по поводу нового устава академии и общих принципов управления РАН?
Добрецов | И это в том числе. Ведь пытались по существу ввести для нас внешнее управление. Но это невозможно. Вы либо доверяете ученым, либо не доверяете. Допустить, чтобы политику в области фундаментальной науки определял далекий от нее топ-менеджер, значит, не понимать самой сути того, чем мы за нимаемся.
В подвешенном состоянии остаются сегодня отношения РАН и подведомственных учреждений. Мы добивались права учреждать, реорганизовывать и ликвидировать научные учреждения, а нас этого лишают. Идет двойная игра вокруг терминов со ссылками на Гражданский кодекс. Условия владения имуществом и землей - тут тоже остаются подводные камни...
РГ | А где, по-вашему, тот главный механизм, посредством которого государство может и должно поддерживать свою науку?
Добрецов | Как показывает опыт нашего отделения, самый эффективный путь - финансирование науки через единые программы фундаментальных исследований, плюс - определенная часть средств может и должна выделяться на конкурсной основе. Мы у себя еще в 2004 году запустили конкурс базовых программ и проектов. С этого времени доля конкурсного финансирования составляет 82-86 процентов. Из них половина средств идет на конкурсное распределение по базовым проектам. Считаем это крайне своевременной подготовкой к программному финансированию всех госакадемий, что вводится уже со следующего года. Мы к этому практически готовы.
Скажу больше: региональные отделения можно и нужно использовать как опытные площадки для апробации многих идей реформирования Российской академии наук.
РГ | Как известно, осенью прошлого года должны были состояться перевыборы в руководящих структурах РАН. Ваш авторитет в научной среде очень высок. Почему вы не стали баллотироваться в президенты академии?
Добрецов | Я и не стремился никогда к этому. Меня вообще не очень привлекает административная работа. Сейчас она занимает восемьдесят процентов рабочего времени. Не стану говорить, что меня устроил бы уровень руководителя лаборатории, но сам я в начальники никогда не рвался. Директором института в Улан-Удэ меня уговорил поехать академик Трофимук, затем вернулся в Новосибирск по предложению академиков Коптюга и Трофимука.
РГ | Ученых Сибирского отделения РАН во все годы отличала активная гражданская позиция, которая в моем понимании ассоциируется с вольным духом Академгородка. Вспомнить, например, митинги с требованием отвести нефтяную трубу от Байкала или протесты локального масштаба против вырубки деревьев и строительства домов в лесопарковой зоне Новосибирска. Вам как руководителю это не создает дополнительных трудностей?
Добрецов | Создает. А как иначе? Академгородок всегда был центром свободомыслия. Если этого нет - кончена наука. Принципиально новый виток своего развития мы связываем с созданием технопарка на территории Академгородка и передачей в состав нашего отделения Новосибирского государственного университета. Это задачи на вырост и с них мы начинаем вторые пятьдесят лет своей истории.
Досье "РГ"
Сибирское отделение Российской академии наук (СО РАН) образовано в 1957 году по инициативе академиков М.А. Лаврентьева, С.Л. Соболева, С.А. Христиановича. Объединяет научные центры в Новосибирске, Томске, Красноярске, Иркутске, Якутске, Улан-Удэ, Кемерове, Тюмени, Омске и отдельные институты в Барнауле, Чите, Кызыле. Всего в отделении 76 научно-исследовательских учреждений, которые расположены в семи областях, двух краях и четырех республиках на площади около 10 млн. кв. км.
На начало 2007 года общая численность работников научных учреждений СО РАН, получающих зарплату из бюджетных средств отделения, составила 22 526 человек, в том числе 8725 научных сотрудников. Среднемесячная зарплата к этому времени достигла 17 712 рублей на одного научного сотрудника, из них 14 052 рубля выплачивается из бюджета. В научных учреждениях Сибирского отделения работают 129 академиков и членов-корреспондентов РАН, 1780 докторов и 4840 кандидатов наук. Примерно половина этого интеллектуального потенциала сосредоточена в Новосибирском научном центре, за которым с недавних пор укрепился новый имидж - "Силиконовая тайга".
Между тем
Президент России Владимир Путин объявил благодарность коллективам Института ядерной физики имени Г.И.Будкера и Института математики имени С.Л.Соболева за большо й вклад в становление и развитие академической науки в Сибири, подготовку научных кадров и в связи с 50-летием со дня образования.
За большой вклад в становление и развитие академической науки в Сибири В. Путин объявил благодарность академикам РАН Владимиру Болдыреву, Олегу Васильеву и Льву Овсянникову.
Указом президента России большая группа сотрудников Сибирского отделения РАН отмечена государственными наградами и почетными званиями.
Александр Емельяненков
